люблю малкавианок
Вообще все состоит из четырех частей, каждая - из четырех глав. Собственно, третья без комментариев, ибо следом тут же выложу конец.
Здесь начало. "Ее лампа и мой зонтик".
** Страх. Теория кокона
*** Сумасшествие. Параллели. Сломанные стрелочки.
Читать дальше?..У Джулии в эту осень были темно-медные волнистые волосы, мягкие белые перчатки с пуговичками и зонтик цвета лайма.
Она гуляла со старшим Коффом по парку, смеялась излишне громко и дружески хлопала его по плечу, касаясь губами его щеки. Она была ведьмой, как я, и исполнительницей желаний, как Шион. Она знала об этих двоих, наверное, все…. И обо всем знала вообще в этом мире.
-Джулия, ты как всегда, хорошо выглядишь…
-А ты не очень. – Глоток кофе и предложение прикурить. – Шион рассказал мне об этом мальчике с его бабочками. Интересный мальчик, «правильный».
-«Правильный»?..
Девушка сидела полубоком ко мне, больше смотря в зал, чем на меня. В ней было что-то от Ванессы – в этой замершей позе, когда только дым от сигареты в движении. В этих спокойных глазах темно-карего цвета.
Я опустила глаза. Тогда, месяца два назад, в городском клубе недалеко отсюда, я запомнила четко, что никогда и ни при каких условиях не смогу войти в мир Шиона так, как вошла она, даже если так же обовью его шею руками и поцелую.
-Предполагая, что ты захочешь встретиться, я кое-что узнала о нем и его семье.
С кофе пар поднимается так же, как и меланхолия осени дышит в сигаретах. Джулия выдохнула дым, положила на столик фотографию.
Джулия всегда улыбалась.
Как Шион.
С фотографии на меня смотрел мальчик лет шести и женщина позади него. У мальчика в руках был огромный бумажный самолетик, который он крепко сжимал пальчиками.
Девушка наконец-то развернулась полностью ко мне. Пряные, сладковатые духи и подкрашенные темно-бордовой помадой губы.
-Только не спрашивай ничего. Я права, и эта фотография похожа на фотографию Шиона в детстве?
Я кивнула.
С ветвей деревьев свисали алые полупрозрачные бусины – по штук десять на одной нити. Стоя по щиколотку в желтых осенних листьях, я смотрела на фото.
Под листьями были красные и белые холодные плиты, а над нами – маленькое, горячее солнце.
В этой осени была меланхолия смерти. Витала вслед за пыльными полукругами листьев, падала с высоты и разбивалась на миллионы шагов прохожих.… Взлетала к голубому небу и растворялась, чтобы кто-нибудь вдохнул ее и умер.
В этой ее осени был запах тлена и могильных плит. Шагнуть вперед – и мир разрушится, распадется на белые острые стеклышки. Поэтому я не двигалась, переводя взгляд с нее – ведьмы-алхимика, засунувшей руки в карманы брюк, отчего пальто некрасиво скомкалось, обратно на фото.
-Шион, правда, самолетик держал не так крепко. Он вообще не любит самолетики.
-Неужели…
Под едва ощутимым ветром заиграли цветом бусины, заискрились. Аллея наполнилась глухими ударами их друг о друга.
Джулия выдохнула дым, не вынимая сигарету изо рта и по-прежнему смотря в бледно-голубое небо. Дым смешался с воздухом смерти и растаял.
На старом фото, которое как-то раз показал мне Шион, он, как и Кай здесь, был с мамой. С темноволосой и очень красивой мамой, широко улыбающейся. Маленький Шион был серьезен, и, правда, даже не боялся уронить бумажный подарок. Наверное, этот самолетик был той точкой отсчета…
На фото, на руках матери не было маленькой Ванессы. Ее вообще не было ни на одной фотографии в доме Коффов до ее двенадцатилетнего возраста.
-Вот смотри, Камелия. Это тебе домашнее задание. – Я повернулась к ведьме. – Некто хочет стать «очень хорошим человеком» с самого раннего детства, потому что его отец был, по словам матери, именно таким.
Каким был отец Шиона и Ванессы? Как-то раз на этот вопрос Ванесса ответила точно и быстро: «Мужчина, которого братик попросил называть папой, был хорошим. Так мне сказали».
-Желая стать очень хорошим, он строит свой собственный мир по своим правилам. Как мы все. Он очень любит маму и очень хочет, чтобы она им «гордилась». Кокон полон пустоты, которую нужно заполнять и заполнять. Чем-то очень хорошим.
Джулия наклонила голову вбок и щелчком пальцев отправила сигарету куда-то в ворох листьев.
-Но ведь это… естественно. Разве нет? – Я перевернула фотографию – адрес Кая. – Это его мечта.
Ведьма фыркнула, присела на корточки и ладонями очистила белую плиту от листьев. На пальцах осталась темно-коричневая теплая пыль.
-Мечта, мечта... – Передразнила она. – Что такое человек, даже самый пессимистичный? Это наслаждение собственной печалью. Наслаждение – это положительный фактор, каким бы он не был разрушающим. Мальчик забирает все положительное, парализует страхом, отчаянием, стирает рассудок.
Маленькая девочка-ураган, ворвавшаяся в его цикл роста своим ветром.… Снесет ли она этих синих бабочек?..
-Что ты хочешь этим сказать?! – Я сделала несколько шагов вперед и остановилась.
Джулия расчистила вторую плиту – красную с золотым узором.
Что сделал Шион?.. Если Ванесса живет в пустом городе с пустыми окнами?.. Не пытаясь вырасти из «кокона»?..
-Ничего. Я ведь сказала – это домашнее задание. У тебя есть переменная А – мальчик, который хочет стать «очень хорошим» и Б – мама, которая стала сумасшедшей, потому что сын хочет, чтобы она им «гордилась».
-Ты странная сегодня…
Джулия поднялась и отряхнула полы плаща и узкие светлые брючки.
-Вся проблема в том, Камелия, что все благое ведет в ад, желания непременно исполняются, а мы… - Она засмеялась. – А мы кричим на того, кто хочет стать хорошим, потому что боимся его и не пытаемся помочь ему, потому что выбор делается в опоздавший момент. Ведь настоящего нет. Все в этом мире – прошлое.
Последние слова – шепотом. С улыбкой Шиона на губах, с прищуренным взглядом на меня. Эта ведьма, эта стерва, эта дикая и сумасшедшая, что говорит такие вещи!
Даже если она сошла с ума, эта женщина, мать Кая…
Даже если Кай ради своего желания делает все вокруг мертвым…
Даже если…
-Ты ведь…. Защищала Ванессу?.. Так отдай ее ему. Пусть его мир раскроется чудесным цветком.
-Заткнись!
Она замолчала. Мы обе наговорили лишнего. Мы обе…
-Прости… - Я стояла, не шевелясь, и не верила ничему – она прижимала меня к себе, как ребенка, грела теплом рук и заставляла расслабиться в этом тепле, забыть все слова. – Прости, Камелия. Этот мальчик совсем не зло. Люди не истинно злые и не истинно добрые. И даже их поступки – серы. Он «правильный», понимаешь?.. – Она аккуратно убрала прядь волос у меня со лба и коснулась его губами. – Он просто ребенок, который мечтает.
-А Ванесса?.. Она мечтает о чем-нибудь?
-Ванесса – бездумный ураган, что снесет этих бабочек. Ты прости меня за то, что я тебя задержала, ладно? Меня Шион попросил. Ты ведь знаешь, я люблю всех вас и не стала бы говорить такие глупости. А на фото есть его адрес.
Город. Огромный город, с тысячью цветных вывесок, с миллионами людей.
Джулия исчезла, исчезли бусины и запах духов. Я стояла на тротуаре, со школьной сумкой, с фотографией Кая и его мамы в руке.
Кричали наверху птицы. Они летели черной стаей.
«-Когда связи между родственниками ломаются, ломаются стрелочки жизни…»
Огромной стаей с мерзкими голосами.
«-Заткнись!»
-Две переменные…
Шепот заглушило карканье с голубого неба.
«-Шион, почему у Ванессы пусто в ее городе?
-Ты думаешь, я хочу сойти с ума?»
Два ребенка. Фиолетовое небо. Синие бабочки и ленты в ее волосах. Просьба Шиона.
Пустой город, потому что мир – это кокон. Чтобы никогда не стать фиолетовой бабочкой, Ванесса хранит разум «братика». Она знает о том?..
Город. Птицы летели стаей.… Я стояла на тротуаре…
-Ванесса! – Крик в сторону дорогу, где посреди безумных машин стоят два ребенка.
Ванесса берет за ладошку мальчика-ровесника, улыбается, и улыбка тает, тает все сильнее, пока глаза девочки не закрываются, и она не падает под колеса машин.
-Ванесса!!
Наверное, когда я бежала к ним, сигнал машины был таким громким, потому что красный горел.
Здесь начало. "Ее лампа и мой зонтик".
** Страх. Теория кокона
*** Сумасшествие. Параллели. Сломанные стрелочки.
Читать дальше?..У Джулии в эту осень были темно-медные волнистые волосы, мягкие белые перчатки с пуговичками и зонтик цвета лайма.
Она гуляла со старшим Коффом по парку, смеялась излишне громко и дружески хлопала его по плечу, касаясь губами его щеки. Она была ведьмой, как я, и исполнительницей желаний, как Шион. Она знала об этих двоих, наверное, все…. И обо всем знала вообще в этом мире.
-Джулия, ты как всегда, хорошо выглядишь…
-А ты не очень. – Глоток кофе и предложение прикурить. – Шион рассказал мне об этом мальчике с его бабочками. Интересный мальчик, «правильный».
-«Правильный»?..
Девушка сидела полубоком ко мне, больше смотря в зал, чем на меня. В ней было что-то от Ванессы – в этой замершей позе, когда только дым от сигареты в движении. В этих спокойных глазах темно-карего цвета.
Я опустила глаза. Тогда, месяца два назад, в городском клубе недалеко отсюда, я запомнила четко, что никогда и ни при каких условиях не смогу войти в мир Шиона так, как вошла она, даже если так же обовью его шею руками и поцелую.
-Предполагая, что ты захочешь встретиться, я кое-что узнала о нем и его семье.
С кофе пар поднимается так же, как и меланхолия осени дышит в сигаретах. Джулия выдохнула дым, положила на столик фотографию.
Джулия всегда улыбалась.
Как Шион.
С фотографии на меня смотрел мальчик лет шести и женщина позади него. У мальчика в руках был огромный бумажный самолетик, который он крепко сжимал пальчиками.
Девушка наконец-то развернулась полностью ко мне. Пряные, сладковатые духи и подкрашенные темно-бордовой помадой губы.
-Только не спрашивай ничего. Я права, и эта фотография похожа на фотографию Шиона в детстве?
Я кивнула.
С ветвей деревьев свисали алые полупрозрачные бусины – по штук десять на одной нити. Стоя по щиколотку в желтых осенних листьях, я смотрела на фото.
Под листьями были красные и белые холодные плиты, а над нами – маленькое, горячее солнце.
В этой осени была меланхолия смерти. Витала вслед за пыльными полукругами листьев, падала с высоты и разбивалась на миллионы шагов прохожих.… Взлетала к голубому небу и растворялась, чтобы кто-нибудь вдохнул ее и умер.
В этой ее осени был запах тлена и могильных плит. Шагнуть вперед – и мир разрушится, распадется на белые острые стеклышки. Поэтому я не двигалась, переводя взгляд с нее – ведьмы-алхимика, засунувшей руки в карманы брюк, отчего пальто некрасиво скомкалось, обратно на фото.
-Шион, правда, самолетик держал не так крепко. Он вообще не любит самолетики.
-Неужели…
Под едва ощутимым ветром заиграли цветом бусины, заискрились. Аллея наполнилась глухими ударами их друг о друга.
Джулия выдохнула дым, не вынимая сигарету изо рта и по-прежнему смотря в бледно-голубое небо. Дым смешался с воздухом смерти и растаял.
На старом фото, которое как-то раз показал мне Шион, он, как и Кай здесь, был с мамой. С темноволосой и очень красивой мамой, широко улыбающейся. Маленький Шион был серьезен, и, правда, даже не боялся уронить бумажный подарок. Наверное, этот самолетик был той точкой отсчета…
На фото, на руках матери не было маленькой Ванессы. Ее вообще не было ни на одной фотографии в доме Коффов до ее двенадцатилетнего возраста.
-Вот смотри, Камелия. Это тебе домашнее задание. – Я повернулась к ведьме. – Некто хочет стать «очень хорошим человеком» с самого раннего детства, потому что его отец был, по словам матери, именно таким.
Каким был отец Шиона и Ванессы? Как-то раз на этот вопрос Ванесса ответила точно и быстро: «Мужчина, которого братик попросил называть папой, был хорошим. Так мне сказали».
-Желая стать очень хорошим, он строит свой собственный мир по своим правилам. Как мы все. Он очень любит маму и очень хочет, чтобы она им «гордилась». Кокон полон пустоты, которую нужно заполнять и заполнять. Чем-то очень хорошим.
Джулия наклонила голову вбок и щелчком пальцев отправила сигарету куда-то в ворох листьев.
-Но ведь это… естественно. Разве нет? – Я перевернула фотографию – адрес Кая. – Это его мечта.
Ведьма фыркнула, присела на корточки и ладонями очистила белую плиту от листьев. На пальцах осталась темно-коричневая теплая пыль.
-Мечта, мечта... – Передразнила она. – Что такое человек, даже самый пессимистичный? Это наслаждение собственной печалью. Наслаждение – это положительный фактор, каким бы он не был разрушающим. Мальчик забирает все положительное, парализует страхом, отчаянием, стирает рассудок.
Маленькая девочка-ураган, ворвавшаяся в его цикл роста своим ветром.… Снесет ли она этих синих бабочек?..
-Что ты хочешь этим сказать?! – Я сделала несколько шагов вперед и остановилась.
Джулия расчистила вторую плиту – красную с золотым узором.
Что сделал Шион?.. Если Ванесса живет в пустом городе с пустыми окнами?.. Не пытаясь вырасти из «кокона»?..
-Ничего. Я ведь сказала – это домашнее задание. У тебя есть переменная А – мальчик, который хочет стать «очень хорошим» и Б – мама, которая стала сумасшедшей, потому что сын хочет, чтобы она им «гордилась».
-Ты странная сегодня…
Джулия поднялась и отряхнула полы плаща и узкие светлые брючки.
-Вся проблема в том, Камелия, что все благое ведет в ад, желания непременно исполняются, а мы… - Она засмеялась. – А мы кричим на того, кто хочет стать хорошим, потому что боимся его и не пытаемся помочь ему, потому что выбор делается в опоздавший момент. Ведь настоящего нет. Все в этом мире – прошлое.
Последние слова – шепотом. С улыбкой Шиона на губах, с прищуренным взглядом на меня. Эта ведьма, эта стерва, эта дикая и сумасшедшая, что говорит такие вещи!
Даже если она сошла с ума, эта женщина, мать Кая…
Даже если Кай ради своего желания делает все вокруг мертвым…
Даже если…
-Ты ведь…. Защищала Ванессу?.. Так отдай ее ему. Пусть его мир раскроется чудесным цветком.
-Заткнись!
Она замолчала. Мы обе наговорили лишнего. Мы обе…
-Прости… - Я стояла, не шевелясь, и не верила ничему – она прижимала меня к себе, как ребенка, грела теплом рук и заставляла расслабиться в этом тепле, забыть все слова. – Прости, Камелия. Этот мальчик совсем не зло. Люди не истинно злые и не истинно добрые. И даже их поступки – серы. Он «правильный», понимаешь?.. – Она аккуратно убрала прядь волос у меня со лба и коснулась его губами. – Он просто ребенок, который мечтает.
-А Ванесса?.. Она мечтает о чем-нибудь?
-Ванесса – бездумный ураган, что снесет этих бабочек. Ты прости меня за то, что я тебя задержала, ладно? Меня Шион попросил. Ты ведь знаешь, я люблю всех вас и не стала бы говорить такие глупости. А на фото есть его адрес.
Город. Огромный город, с тысячью цветных вывесок, с миллионами людей.
Джулия исчезла, исчезли бусины и запах духов. Я стояла на тротуаре, со школьной сумкой, с фотографией Кая и его мамы в руке.
Кричали наверху птицы. Они летели черной стаей.
«-Когда связи между родственниками ломаются, ломаются стрелочки жизни…»
Огромной стаей с мерзкими голосами.
«-Заткнись!»
-Две переменные…
Шепот заглушило карканье с голубого неба.
«-Шион, почему у Ванессы пусто в ее городе?
-Ты думаешь, я хочу сойти с ума?»
Два ребенка. Фиолетовое небо. Синие бабочки и ленты в ее волосах. Просьба Шиона.
Пустой город, потому что мир – это кокон. Чтобы никогда не стать фиолетовой бабочкой, Ванесса хранит разум «братика». Она знает о том?..
Город. Птицы летели стаей.… Я стояла на тротуаре…
-Ванесса! – Крик в сторону дорогу, где посреди безумных машин стоят два ребенка.
Ванесса берет за ладошку мальчика-ровесника, улыбается, и улыбка тает, тает все сильнее, пока глаза девочки не закрываются, и она не падает под колеса машин.
-Ванесса!!
Наверное, когда я бежала к ним, сигнал машины был таким громким, потому что красный горел.
@темы: Проза.