[yuuuu]

Пепел просил добрую сказку, а я сделала какую-то философскую хрень==" как обычно. Вряд ли смысл раскрыт достаточно полно, но более ли менее задумка видна.

Два города.

И если бы город не был мертв, он бы смог рассказать нам тысячу историй.
Ветер носил страницы, вырванные из газет, на асфальте валялись высушенные высоким солнцем, когда-то алые лепестки цветов.
Солнце остановилось.
Замерло.
Ничего не было.
Где-то на другой стороне мира, в другой плоскости, за стеклянным куполом, жила луна. Ее вечная однобокость заменяла той девочке солнце.
Поверь мне.
Жила и мерила шагами мир.
Странноватая и одинокая: ведь тот город был мертв, а ее мир – он был совсем другим.
Не серым, не выцветши-алым, бледно-голубым с желтым. Крутились колеса аттракционов. Невидимые взрослые держали за руки невидимых детей, несуществующие животные рычали порой в кустах.
И она совершенно не знала, почему город – зеркальное отражение ее, стал таким. Искры в домах, высеченные светом от прикосновений, исчезли. Девочке казалось, что все искорки собрались в ней и подарили огонь в глазах – сжечь бы им всю нереальность окружающего и вернуться домой.
Город просыпался здесь так: все становилось чуть ярче, и сама девочка просыпалась, шла к границе из стекла, касалась пальчиками ее и вновь грустно опускала глаза.
И если бы высота могла показать все, она бы была богом.
Башня была высокой – девочке она часто снилась. Ей казалось, когда она забралась на нее, что город говорил: «спаси меня, может быть, все люди и исчезли, но спаси меня, ты сможешь».
Миллиард искр сорвался с пальцев, губ, глаз девочки, когда она прыгнула.
Прыгнула в холодную голубо-желтую громадину.
С нее был виден и этот, и другой город. Где настоящие дети были сломанными игрушками, а взрослые – статуями. Лето укрывало их от солнца в газетные одежды.
Глубина казалась бесконечной, и слезы сами собой покатились из глаз, смешались с красным огнем и исчезли.
Девочка таяла, вращаясь в ветру, а город все кричал: «спаси меня, ты сможешь… даже если… люди…».
Возникший океан – слишком синий и тихий, принял только шипение от контраста с водой искр и скрип замерших навсегда аттракционов.
Невидимые взрослые стали статуями.
Несуществующие животные прекратили рычать.
Где-то, в серо-алом городе, вспорхнули птицы из сквера – зашумели черными крыльями в тишине, закричали от неожиданного пробуждения.
В городе проснулась девочка.
Поверь мне.
Проснулась и потянулась, посмотрела в окно: рядом была стеклянная граница, а в том городе – тишина. Очень страшная тишина, только беззвучный ветер укрывал в газеты от холодной луны статуи взрослых.
Девочка подумала, что ей снова снилась странная башня в середине города.